Поднялся ветер, струной звеня.

Какое было начало дня!

Еще наездника от коня

Не отличал глаз,

Еще рассвет в облака тек,

Но вражеской ратью чернел восток,

Ее и глаз всей объять не мог,

И столько же было нас.

И ты - не выхолощен, не слаб

В плечах, и рожей - не крив, не ряб,

Любимец славы, любитель баб,

Застольных дел корифей,

Привыкший первым вступать в игру,

И здесь был первым, весел и груб,

Ногами точеными влажный круп

Сжимая гнедой своей.

Трава понуро к земле стлалась,

Звенела мошкою,

Земля почернела, растрескалась,

Рассыпалась крошкою,

Раздули ветры полынью грусть

На горем взращенную

На всю крещеную Русь

И некрещенную.

Стояли тихо вокруг леса,

И было в мире два полюса,

И даже ранних птах голоса

Не пели халвы весне.

Прорвав частокол лошадиных морд,

Лохмат, как леший, и быстр, как черт,

Рванулся конь к нам во весь опор

Со всадником на спине!

Гостей не принято обижать,

И кто-то должен его встречать,

Мечом угостить, копьем попотчевать,

И кто же, когда не ты?

И ты, из фляги хлебнув слегка,

В песок впечатал печать плевка,

И шпоры с хрустом всадил в бока,

И сжег за собой мосты.

Как ветер к траве, ты к коню приник,

Копье руки обняли,

Но что же, что же - в последний миг

Коленки дрогнули?..

Мосты сожжены... Да на что мосты!

Вплавь, и не думая!

Ведь жить-то как хочется - до тошноты!

До безумия!

И ты с ним не сшибся в смертельном бою,

Спасая несчастную шкуру свою,

И рвался назад, обрывая сбрую,

Глаза закрыв от стыда,

Как будто бы гнался он за тобой,

Хотя на кой ты ему такой,

Да и своим ты такой на кой,

Ославленный навсегда!..

Понуро в землю смотрела рать,

Мы не успели и глаз поднять,

Как нечем стало вокруг дышать,

И свет померк на небе,

Свист стрел, звон железа, грохот копыт,

Был каждый третий из нас убит,

Жизнь вечную память о них сохранит,

О них - но не о тебе.

Панихида по мертвым всплакана

Медными трубами,

Земля копытами вспахана,

Засеяна трупами,

Долго не смолкнет вороний хай,

Не будет трава расти,

Зато другой какой взойдет урожай -

Мести да ярости!..

И вражеский воин, глазастый юнец,

Средь трупов тебя углядит наконец,

Набросит аркан, а другой конец

Прикрутит к луке седла,

И крикнет, оскалив щербатый рот:

"Смотрите! - крикнет. - Да это ж тот!..

Тот самый, давешний, - крикнет, - вот

Он, спрятаться думал, тля!.."

1986