стр. 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  ...  14  15

Под утро, под самое уже утро, когда я домучивал последние страницы моей солнечной повести, вдруг с грохотом распахнулась балконная дверь, и холодный воздух смел со стола и смешал по полу исписанные страницы...

Я задрожал и затрясся и почувствовал жжение в ладони.

Все, что было до этого - ерунда.

Значит, я ни черта не успел.

- Дописал? - спросил он, шагнув в кухню.

- Дописал, - ответил я, немея телом.

- До конца? - спросил он, наступая на листы.

- До конца, - ответил я, опуская руки.

- Врешь, собака, - сказал он задушевно. - А эпилог-то? Эпилог-то где?

- Твоя правда, - ответил я. - Эпилога-то и нет.

- И уже не будет! - заржал он. - Потому как кончилось мое терпенье!

- Эпилогов никогда не бывает, - тихо сказал я. - Эпилог - условность, как точка.

- А это видел? - он поднес огромный кулак к моему носу.

- Видел?

- Видел, - затомился я обреченно. - Видел и читал про тебя у Ерофеича. Ты - Сфинкс.

- Хуинкс!!! - взревел он и сделался выше ростом. - Никакой я не Сфинкс! Ты узнаешь сейчас, кто я!

- Кто ты?

- Заткнись! Спрашиваю я!

- Спрашивай...

Он спросил:

- Что сейчас в стране?

- В стране?.. - растерялся я.

- Да. В стране.

- Ну... так... много всякой херни...

- Скотина! В стране - реформы, гражданская война и невиданный расцвет демократии! Понял?

- Понял.

- Так. Поехали дальше. А в мире сейчас - что?

- В мире? При чем тут мир?

- При том! При том!!! - заорал он.

Я, впрочем, догадался. События в нашей стране, события за рубежом, спорт, прогноз погоды, воскресный репортаж... или субботний?.. У меня сроду не было телевизора.

- Но ты-то! - продолжал он орать. - Ты-то, гад, что делаешь? романы про хуи сочиняешь?..

- А что? - робко попробовал я возразить. - По моему, это вполне сообразно времени...

Лучше бы я помалкивал. Он долбанул меня носком сапога в голень, и я, скривившись от невыносимой боли, сполз с табуретки и заворочался промеж листов, держась рукою за ударенную ногу.

- Не употребляй всуе, тварь, не употребляй!..

Он поднял с полу лист, мельком взглянул на него через пенсне и продолжал:

- Ладно бы про хуи. Это бы ладно. Но о чем там еще? О чем? Ни - о - чем!!!

Он врал и сам знал, что врет. Я опять не смолчал. Я опять сделал жалкую попытку возраженья:

- Почему же?.. Психология разности между поколением "до" и поколением "после"... ну, может, только в одном ее аспекте - сексуальном...

- Ага! эта сука на пляже с голой жопой, а ее мудак сидит рядом, и стремается, а ты - давишься слюной, и защищаешь и этого кобеля, и эту суку?!.

- Никого я не защищаю...

- Как так не защищаешь?! Что же ты своей блядомотиной воспитываешь в человеке?!

- Ничего я не воспитываю в человеке...

- Вот! - заорал он торжествуя. - Вот!!! Именно! Ни-че-го!..

- ...и апология нудизма - не самоцель, и даже вовсе не цель, и даже антицель...

- Штэ-э-э?.. - протянул он с презрением. - Штэ-э-э?..

- ...а просто к вопросам секса, как и к вопросам заработка, должно воспитывать в человеке здоровое отношение, и это - составляющая цивилизованности общества...

Я нес ерунду, и сам понимал, что несу ерунду. Я юлил, я боялся сказать ему все как есть, потому что надеялся, что наказание все же будет небольшим: не так уж и сильно нарушил я его законы...

- Может, ты скажешь еще "мерило цивилизации"?.. - скривился он и с каким-то весельем на харе покосился в сторону балкона.

- Если угодно, то и "мерило".

- Мерило! - захохотал он и повернулся к балконной двери. - Мерило-педрило, выходи!..

Я оглянулся в сторону балкона, ожидая увидеть знакомого мне серьгастого балеруна, но вместо него в кухню ввалился, шкодливо улыбаясь, какой-то сутулый усач в черной шляпе, тоже показавшийся мне знакомым, и мальчонка, который был мне знаком несомненно. Усач гладил мальчика по голове, а тот без улыбки смотрел на меня, потихоньку вползавшего обратно на табурет.

Сфинкс... а может, и не Сфинкс, может, он был подполковник Чепцов, или Абсолютный Вахтер... мало ли их было, есть и будет... словом, он продолжал в своем духе:

- Ах ты, сука!

- Почему же я сука?

- Потому что какая идея твоей хероты? Ну, этой... - он пнул разлетевшиеся по полу листы.

- Нет в ней никакой идеи...

- Врешь, сучонок! Врешь, гад! Врешь, потому что ссышь, паскуда!.. В каждом произведении есть идея, пусть и херовая, но есть!..

- Ну, если хочешь, есть идея, - я лихорадочно придумывал, что бы такое еще сказать, потому что мне становилось все страшнее и страшнее. - Есть. Вот какая: безнравственно только насилие...

- Насилие?

- Да. Насилие.

- Насилие?!.

И он расхохотался дико и злобно.

А потом со всего размаха ударил меня под дых...

- Ты все-таки Сфинкс... - пробормотал я, едва отдышавшись.

Во мне зрело какое-то отупение, и хотелось одного: что-бы все это как-нибудь закончилось побыстрее.

- Ну, пусть Сфинкс, - неожиданно согласился он. - Пусть Сфинкс. Нехай. Но вот шо ты мне, голуба, скажи напислэдок. Вот шо ты мне, совок на пляже, скажи. Ты в какой нации состоишь? И не бреши! А то я тебя так измудохаю!..

- В той, которая в паспорте.

- Точно?

- Точно, не врет, - сказал, входя в балконную дверь, серьгастый-педерастый. - Проверяли.

- Так какого же?.. какого же?.. Нет, нету у меня больше терпения. Нету. Слушай приговор.

- Какой приговор? - закричал я. - Кто меня судил?!!

- Время, - сурово ответила блондинка. - Время.

- Это чушь какая-то! Ребята! Пошутили и будет!..

- Мы не шутили.

- Но что я сделал?!

- Сейчас услышишь, - он поднял с полу один из исписанных мною (мною!) листов.

- Я ничего не буду слушать!

- Будешь.

- Куда ты денешься!.. - добавила блондинка.

Вот ведь, блин! Так они что - всерьез? Не может этого быть. Ребята просто ломают комедию, забавляются тут у меня на кухне. Надо им подыграть. Они позабавятся и уйдут, оставив меня отдыхать с полными штанами радости.

- Хорошо, - я выпрямился на своем табурете. - Мне действительно некуда деваться. Хорошо. Но тогда - пусть будет суд. Я требую справедливости. Я требую - адвоката.

- А б л а к а т а ?!. - оживился он. Аблаката! Аблаката он требовает, заинька наш... Жид, скубент и аблакат есть хто? Есть унутренний враг отечества!

- Начитанный, блядь...

- Поругаешься тут! - заорал он и ударил меня в грудь с такою силой, что я слетел с табурета и врезался затылком в стену, и подняться уже не мог... - Перекрестися лучше, говноед! Аблаката ему... Все. Слушай приговор!

И тут блондинка нагнулась надо мной и отстегнула часы с моего запястья. А серьгастый-педерастый дотянулся до посудной полки и схватил наманикюренной рукой пылившийся посреди банок из-под пива - остатков былой роскоши - красный будильник, который я полгода собирался снести в ремонт, да так и не снес. И сутулый усач - странно, что я его сразу не признал: это был, конечно же, Максим Горький с картины художника Корина - как же без него? - он держал в руках сроду не ходившие стенные деревянные ходики, попавшие в мой дом неведомым путем, а мальчонка прижимал к животу отысканную где-то посреди книг картинку, на которой нарисованные часы стекали с каких-то таинственных ступенек...

- Пошли, - сказала блондинка, и они ушли через балкон, и только пролетарский писатель с порога оглянулся на меня виновато...

И я понял, что ждать мне больше нечего.

И оказался неправ.

- Именем Начала Пути и Божьей Отметины! - начал он, уставясь в лист, исписанный моею рукою.

- Извините, - подал я голос с пола. - В дверь звонят... Я кричать буду...

стр. 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  ...  14  15