стр. 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  ...  15

Он наступил мне на глотку сверкающим своим сапогом, и я задохся и захлебнулся, а он продолжал.

Он продолжал, и чудовищно противоречив и нелогичен был в каждом своем слове.

- ...За бездуховность, ебливость и похуизм; за пацифизм и злую жидовскую насмешку; за похотливый стиль и розовые сопли...

В дверь опять позвонили.

Он злобно оглянулся.

Звонили долго и раздраженно. Может, соседи вызвали милицию?..

- Ладно, хер с тобой, - сказал он и убрал сапог с моего горла. - Живи пока. Я до тебя в следующий раз доберусь.

И он исчез.

Я поднялся с пола и поковылял открывать. Кто бы ни стоял там за дверью, я был рад ему как никому на свете. Я легко отделался.

Там стоял N, который всегда улыбается одними глазами, а смеется или хохочет одним ртом, и никогда не позволяет себя обнимать.

Я простер руки, обозначая свою радость, я сделал реверанс, я посторонился и пропустил его в квартиру.

- Привет, - сказал он. - Я поживу у тебя с недельку...

- Живи! Живи! - воскликнул я с такою неподдельною радостью, что он подозрительно на меня покосился.

Надо пояснить.

У моего гостя есть фамилия, но она слишком известна, чтобы можно было трепать ее принародно. Так что пускай он будет N.

Он режиссер, живет в Питере. В Москву наезжает раз в полгода. Останавливается, как правило, у меня.

Он талантливый режиссер.

Он хороший друг и смелый парень.

Один раз случилась история, о которой можно написать отдельный роман. N как раз в то время у меня жил. Я не знаю, что бы я без него тогда делал. Может, уже ничего бы теперь не делал, если бы его тогда не оказалось рядом.

Выходит, он меня спас тогда и спасает теперь.

- Что это у тебя тут все разбросано? - спросил он, входя на кухню.

- Да так... так...

- Уходишь куда?

- Нет... то есть, да... А ты?

- Сейчас попью чайку и пойду. Но ненадолго. Потом мне надо будет поработать. Дай мне второй ключ.

- Ты только с поезда?

- Да.

- У меня еды в доме нет.

- Жалко. Но чай-то есть?

- Есть, есть! - я бросился ставить на плиту чайник.

- Не нравившься ты мне что-то сегодня, старик, - сказал N, расположившись в кресле посреди кухни и закурив сигарету "Суверен". - Ты спал?

- Нет, я не спал.

- Опять писал какую-то ерунду?

- Писал, писал...

- Смотри, не доведет тебя до добра твое писательство. Кончишь дни в психушке...

- Да ну, что ты... Да брось ты, ничего... Да ведь в психушку уже не сажают за это в наши дни...

- Ты меня не понял, старик.

- Чего?

- Тебя не посадят в психушку. Тебя в нее - определят. Потому что ты будешь все писать и писать вместо того, чтобы зарабатывать деньги, и от голоду у тебя начнутся необратимые сдвиги в тканях мозга, и тебя определят в психушку.

- Кто бы говорил... - хихикнул я.

- Я тебе говорю! Ты когда последний раз ел? Давно?

- Давно.

- Вот видишь.

- Я когда сильно проголодаюсь, иду к жене. Там меня кормят...

- Ну, к жене много не находишься. Рано или поздно ей это надоест. и тогда... тогда...

- Психушка? - подсказал я.

- Да. Психушка. Вот.

- Ага. Дай-ка лучше закурить.

Он протянул мне сигарету "Суверен".

- У тебя изменились вкусы, - сказал я. - Раньше ты все время курил "Яву".

- Это вредно, - сказал он. - Туда теперь кладут не пойми что.

- Как будто в импортные не кладут...

- Да, и в импортные сигареты тоже кладут не пойми что. Но не в "Суверен". Это - единственные сигареты из продающихся у нас, которые действительно изготовляются в Англии, а не в Конго и не в Эквадоре. Я тебе это говорю, как специалист.

- Специалист?.. - удивился я. - Какой специалист? По театральной режиссуре специалист? Ты что, ставишь спектакль из жизни "новых русских", торгующих сигаретами?..

- Нет, ты не угадал. Я сам теперь - "новый русский".

У меня подогнулись колени. Не от страха. От удивления.

Он засмеялся.

- А ты не заметил, что я несколько переменился внешне?..

Я пригляделся. У него и впрямь что-то не то было с лицом. Он заметил мое недоумение, и смех его превратился в хохот. У меня холодок пополз вдоль лопаток. Совсем недавно кто-то так же сидел в моем кресле и хохотал.

- Я же бороду сбрил!.. - у него выступили слезы.

Я почувствовал облегчение и отвернулся к плите.

- Вот оно что... - пробормотал я. - Вот какие дела-то... То-то я смотрю, смотрю... Да, и в самом деле... В самом деле... Никогда ведь без бороды-то тебя и не видел...

Закипел чайник.

- А что это ты сбрил бороду? - спросил я, заваривая чай. - Мандавошек словил?

- Нет, старик, - сказал он, и в голосе его появились горделивые нотки, так он обычно рассказывал мне о своих новых спектаклях, снискавших фурор и шумную прессу. - Бери выше. Я теперь - брокер.

Чашка выпала из рук моих и разбилась.

- Ты, я вижу, удивлен?

Я достал веник и начал заметать осколки. "Удивлен" - это не то слово. Вообще никакое слово. Одно скажу: если бы сосед мой милиционер вошел ко мне в комнату и сказал, что он сделался религиозным проповедником, я бы посуду не разбил.

- Шел я как-то весной, вскоре после того, как был у тебя - помнишь? - по Невскому, - взахлеб рассказывал мне мой утренний гость. - И повстречал Борю Зискинда, с которым лет семь тому назад - помнишь? я еще жил у тебя - вместе ходил на семинары к Васильеву. Оказалось, Боря держит на СПТСБ крупнейшую брокерскую контору. Он предложил мне попробовать. Не получится - так не получится. Я попробовал. Старик! Я уделал всех! Всех! В первые десять дней я заработал денег больше, чем до первого января 1991 года, если их перевести в баксы по курсу на десятый день моего брокерства, а то что до 1991 года - по курсу один к двенадцати, который тогда был реален. И я остался работать у Бори. На один год. Я настолько ценен, что никто в бориной конторе не знает моей настоящей фамилии, потому что конкурирующие брокерские фирмы готовы отдать немалые деньги, чтобы меня похитить. Многолетняя режиссерская практика помогает мне мгновенно ориентироваться в ценах, сроках и людях. Все мои сделки удачны и прибыльны. Проработав там год, я вернусь в режиссуру. В течение года я заработаю себе на ближайшие десять лет режиссерской деятельности и обеспечу свою семью!

- Какую из них? - спросил я, стараясь, чтобы в вопросе не прозвучало сарказма.

Он не расслышал и продолжал:

- Ну, я тебе подробнее расскажу об этом вечером, старик. А сейчас пойду. Спасибо тебе за чай. Где мой ключ?

- Вот твой ключ, - сказал я.

- Спасибо. Я вернусь к часу.

- Оставь сигарет.

Хлопнула дверь.

Спать не хотелось.

Я накинул доху и вышел на балкон. В мире занялся новый день. Светило солнце. Таял ледок, которым за ночь подернулись лужи. Население столицы высыпало на улицы. Казалось, что, соскучившись по доброй погоде, они надели на себя все самое яркое.

В углу балкона валялась разорванная на кусочки картинка с нарисованными часами, стекавшими со ступенек.

Я вернулся на кухню.

стр. 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  ...  15